— Слушай, Кицац, — сказала Кортизолушка, перекладывая в стопочку уже сложенные кухонные полотенца, — а ты вообще в курсе, кто у тебя тут по кухне шастает? Я вот, может, и помощница по хозяйству, но инвентаризацию иногда хочется провести.

Кицаца сидела у окна, разбирала сушёные васильки и перебирала мяту. Вид у неё был не особо хозяйственный, но сосредоточенный.

— Ну как тебе сказать… Некоторые пришли, потому что у нас тут чай. Некоторые — потому что там, где они были, больше никто не слушал. А некоторые… просто остались.

— Вот, например, Козёл. Что он делает на чердаке? Я как ни выхожу — он там что-то переставляет, гремя стульями. У него, между прочим, уже появился коврик, свечка и табличка «Сессия не закончена».

— А, Иван. Он пришёл с Люшей. Помнишь Илью Борисовича? Да-да, тот самый. С планами по интеграции РО-ДБТ в даосскую практику тишины. Я пустила их переночевать. Люшу, кстати, потом выперли. Атмосферно. А козёл остался.

Как выперли Илью Борисовича — здесь Козёл в Избушке

— Остался — это мягко сказано. Он мне недавно лекцию читал про границы между «досиживанием» и «пережёвыванием». Я просто швабру держала, честное слово!

— Ну что ж, — вздохнула Кицаца. — Если придёт ещё один психолог, будет жить с козлом. Чердак большой. Делить пространство — это тоже практика.

— А вообще, ты знала, что это он, Люша, мне и сказал: «У Кицацы можно перекантоваться»? Я же не просто так пришла. Я… я же тоже с вами училась. С Люшей. И с тобой.

Кицаца посмотрела на неё чуть мягче.

— Я помню, Корти. Или ты теперь Кортизолушка?

— Это ты меня так прозвала. А Корти — это ещё с института. Фамилия же Кортикова. Потом оно как-то так сложилось… Корти-золушка. С двойным смыслом.

— Да уж. Ты тогда ещё сны записывала и клеила в тетрадку «терапевтические ритуалы». А потом вдруг исчезла.

— Ну… жизнь потрепала. Я ж не просто так скатерти глажу. Заниматься уборкой — это, может, и не статус, но… почище, чем во всём остальном. Я же не жалуюсь. Просто… я рада, что ты меня оставила.

Кицаца ничего не сказала. Просто пошуршала васильками.

Кортизолушка снова села. Ненадолго. Через секунду встала — подравнивать салфетки на полке.

— А остальные? Тузик, Кошак, та странная Белка, что разговаривает с чайником. Это всё твои?

— Не совсем. Избушка сама зовёт. Я как-то раз повесила записку: «Если всё достало — заходи. Чай на плите, плед по записи». Ну и пошло.

— А гуси? — спросила Кортизолушка, как будто между прочим.

Кицаца прищурилась: — Белый и Серый? Их Ворона притащила. Типа «будут у нас теперь гуси, зачем — не знаю, но красиво». Они пока на группу не ходят, просто живут. Сидят у камина, едят кашу и философствуют про яйца и идентичность. В принципе, гармонично вписались.

— А группа вообще что? Ну, кроме того, что они по пятницам чай выдувают и спорят, можно ли кричать на Лося.

— Группа — это поле. Не в смысле луг, а в смысле магнит. Каждый сюда тянет свою боль. И каждый делает вид, что пришёл просто послушать. А потом кто-то вдруг говорит: «я не умею себя обнимать» — и всё. Тишина. Ждун перестаёт шуршать. Плед Паша становится ещё мягче. Даже Диван вздыхает.

Кортизолушка замолчала.

Потом тихо сказала:

— Я иногда думаю, что ты нас всех сюда затащила. Ещё тогда. Когда мы учились.

Кицаца улыбнулась.

— Да ладно тебе. Это Люша сказал, что у меня можно перекантоваться. А ты просто пришла и осталась. Мыла пол, молчала и только потом сказала: «можно я побуду помощницей по хозяйству?» Ну а дальше ты знаешь.

— Я знаю, — кивнула Кортизолушка. — Знаю, что мне тут проще. Что иногда скатерть погладить — это безопаснее, чем свои мысли трогать. Что плед стирать — это терапия, но в пассивном залоге.

Кицаца не ответила. Она смотрела на васильки. Как будто там был весь ответ.

— Ладно, — сказала Кортизолушка. — Пойду сквозняки закрывать. А то опять кто-нибудь прибьётся. У нас тут и так уже зверинец.

— Ничего, — ответила Кицаца. — Главное, чтобы шли. А зачем — потом разберёмся.

кицаца, корти, кортизолушка, козёл на чердаке, гуси в избушке, психолесье, плед паша, терапевтическая группа, лесные существа, сцены из избушки