Игнатий вернулся.
Не сразу. Сначала прислал открытку:
«Альпы — переоценены. Чай — недооценён.
Поймите, сосуды, мы варим не жидкости. Мы варим смысл.»
С тех пор прошло три пятницы.
В один из вечеров,
когда в Избушке уже затихли споры,
и Кортизолушка наконец выключила свет на кухне,
Игнатий появился.
На своей старой полке.
Пузатый.
На боку — Вишенки. Клубничка.
Те самые детали, которые говорят:
— «Я больше не обжигаю душу — я её слегка подогреваю с сахаром.»
И с табличкой:
«Теперь я варю компот. Не спорьте.»
— Ты что, больше не культ? — спросила Белка, опасливо глядя на роспись.
— Я трансформировался, — спокойно ответил Игнатий. —
Тепло — тоже форма веры. Особенно если с вишенкой.
Он больше не шепчет остальным сосудам.
Он бурчит.
Иногда философствует.
Один раз чуть не сожрал сам себя от скуки.
Но в целом — согревает.
Без давления.
Без пафоса.
И если тихо подойти и прошептать:
«я устал быть просто сосудом»
он не ответит.
Он просто начнёт варить.
Из того, что было.
С осадком.
И капелькой смысла на дне.
Обычно получается компот.
Так что, Игнатий теперь такой:
– пузатый,
– не металлический, а эмалированный, чтобы ржаветь красиво,
– с выцветшими вишенками сбоку и со слегка потёртым обаянием,
– а где-то сбоку, в уголке: маленькая клубничка, как тату, о которой он сам забывает,
– и надпись на донышке:
«Грею не спеша.»
Теперь он тот, кто варит компот не потому что надо, а потому что хочет, чтобы всем стало чуть теплее.
термос Игнатий, возвращение, эмалированный термос, философия Избушки, компот, сосуды, тепло, вишня, клубника, Кицаца, Избушка, юмор, персонажи, посуда с характером, кухонная магия
