Пятница.
Избушка стоит.
Немного перекошенная после феншуй-конференции и подвижек протеста,
чуть дышащая, но — держится.
Звери собираются.
Не как обычно, но всё-таки приходят.
Кто-то с кружкой. Кто-то — с опаской.
Кто-то — просто потому что пятница, и “вдруг будет группа”.
— А группа будет?.. — кто-то спросил.
— Будет, — сказала Сова.
— Но не так, — уточнил Бобёр.
— А как — поподробнее? — вмешалась Ворона, прищурившись.
— Теперь кто что хочет, тот то и делает? — уточнила Чайка и крякнула. — Да здравствует анархия?
— Никакой анархии! — рявкнул Бобёр. — Правила есть правила. Они — залог безопасности!
Сова прокашлялась, медленно повернулась, обвела взглядом присутствующих и мягко сказала:
— Группа будет. Потому что мы есть. И, вот же — собираемся.
И, кажется, Избушка не против Психолесья. Даже — за.
— Ну и что тогда иначе? — вынырнул Тузик из-под стола, огляделся по кругу. — Хотя… тут всё иначе. Вот Ждун не там, диван подвинут… и эта оранжевая штука колышется — то ли солнце, то ли взрыв…
— А я знаю, — прошелестел Ёжик, — просто в другой обстановке и мы другие.
— Ага. Всё зависит от контекста, — добавила Крыса, задумчиво почесав ухо.
— А мне страшно было от этого вашего контекста, — громко заявила Белка. — Прямо в желудке засвербило.
…все замолчали.
И тут кто-то пингует в сторону Ждуна.
Может, Белка, может, Лось — не разобрать.
— Эй, ты там живой?
Из Ждуна раздался приглушённый голос:
— Ага… Я тут… просто… медленно думаю…
— Это Пингвин, — догадалась Крыса.
— Он завис. У него такое бывает.
— Я не завис. Я… интегрировался, — возразил Пингвин изнутри.
— Просто форма Ждуна… как бы сказать… способствует состоянию «ну его всё нахрен, давайте просто полежим».
И тут гамак шевельнулся.
Сначала — тихо. Потом — чуть резче.
Из него свесился Плед.
Слегка недовольный. Ворчливый. С крошками.
Потом — Кошак.
Он выглядел, как философ после вечеринки.
— Я так и знал, — заявил он, не вылезая до конца.
— Эти гуси всё поломают. И не потому что злые, а потому что вибрации. Вот и группа теперь странная. Никаких тебе навыков. А ведь было интересно…
Он замолчал.
И в тишине прозвучало:
— У нас один тут навык… — произнёс Олень, вставая из своего угла.
Он стоял прямо. Спокойно.
Как будто ждал этого момента.
— …Навык быть.
С собой. С друг другом. С Избушкой, даже когда она — э.. шевелится.
Навык не знать, но приходить.
Навык растерянности.
Навык паузы.
И если хотите — навык честной тишины, в которой рождается не ответ, а встреча.
Молчание.
Даже Метла у двери шевельнулась мягче..
— Быть?.. Ну да, быть, — повторила Ворона, и её голос вдруг стал не ехидным, не насмешливым, а… странно задумчивым.
— А что это вообще? Быть?
Она замолчала.
И тишина снова села с ними в круг.
Без стула. Просто рядом. В коленках.
Кошак с гамака тихо выдохнул:
— Быть — это когда не выгоняют, даже если ты пришёл без темы.
— И без плана, — добавил Тузик.
— И без обоснования, — шепнул Ёжик.
— И без навыка, — пискнула Белка.
Олень посмотрел куда-то за окно, где не было ничего кроме ветки и неба, и сказал:
— Быть — это когда ты здесь. Даже если не знаешь зачем. Даже если не можешь объяснить. Даже если молчишь.
— Быть — это когда жужжит внутри, но не мешает другим говорить, — подал голос Пингвин из Ждуна.
Сова, как всегда, дождалась паузы, и тихо подвела:
— Быть — это то, чему нас никто не учил.
Но каждый по-своему вспоминает.
Особенно в Психолесье.
И в этот момент Избушка чуть скрипнула.
Не тревожно. Не ломаясь.
Просто — согласилась.
Крыса нервно повела хвостом:
— А если честно — я не умею «просто быть». У меня либо дела, либо тревога. Всё остальное — ловушка.
— О, ты тоже? — оживилась Чайка. — А то я думала, это только у птиц. Вот сидишь и сразу думаешь: «А не сдохну ли я, пока сижу?..»
Тузик встрепенулся и с важностью выдал:
— Ну, быть — это же просто. Это когда в миске каша, а на закуску — сладкая косточка.
— Рыба. Ры-ба, — хрипло поправил его Кошак и уже шагал к холодильнику,
с выражением морды «а ну вас с вашей экзистенцией».
Он вытащил из морозилки рыбий хвост, принюхался, лизнул и мрачно изрёк:
— Чаем душу не обманешь.
Компотом — тоже.
— Да уж… — протянула Белка. — У нас тут группа, а ему бы только пожрать.
— Ассоциации, — муркнул Кошак. — Ну и группа-группой, а рыба — форевер.
— Ну что, будем закругляться? — Бобёр оторвался от своих записей, откуда-то снизу.
— Как, уже всё? — спохватился Лось, будто только что проснулся от чувства вины.
— А домашка будет? — подозрительно прищурилась Чайка.
Сова кивнула.
— Хм… вот и подумайте: что для вас «быть».
— Ну ничего себе, — каркнула Ворона. — Лучше б навык.
— Думать — тоже навык. Особенно о себе, — парировала Сова.
И глаза её блеснули, как утренний чай в кружке «Ты всё сможешь, но не факт».
И тут почти одновременно:
Болькнул Игнатий (термос).
Зашипел Борис (чайник).
Все как-то одновременно шевельнулись,
стали доставать чашки — кто откуда,
садиться ближе — не потому что надо, а потому что тепло.
И между чаем и компотом
началось то, что невозможно провести по протоколу:
рассказы. Вздохи. Смешки.
Признания о том, кто и как перепугался, когда Избушка шевельнулась.
И как всё равно пришёл.
Такой была встреча.
Седьмая.
Не по правилам.
Но точно — по жизни.
Психолесье, встреча 7, группа в Избушке, быть или не быть, звериная терапия, Сова Софа, Олень, Кошак, Чайка, Бобёр, Корти, Кицаца, Избушка жива
