Он приходит домой и снимает куртку, и снимает свитер, и снимает майку, и снимает кожу, и снимает мясо, и садится кушать — он читает книгу. Он включает песню, он включает небо, ночью на балконе, а на небе звезды, и он очень голый, абсолютно голый — и ему не страшно. И она приходит, а его не видно, и его потрогать ей ужасно сложно, его руки — воздух, его тело — воздух, он сидит отдельно, он похож на небо. Разговор натянут, разговор их сложен, но она вдруг видит — на полу есть кожа. На полу есть мясо, на полу есть майка, на полу есть свитер, на полу есть куртка. И она снимает свою куртку тоже, и снимает свитер, и снимает майку, а потом снимает осторожно кожу, и снимает мясо, чтобы голой тоже.
«я такой, как видишь. ведь теперь ты видишь, ведь теперь ты знаешь, что я был под кожей».
И она все знает :»да, я вижу, слушай, ты большое небо, ты глаза большие, ты устал, я знаю, целый день ты в коже, на работе в коже, под землёй, в метро, в ней ужасно тесно, в ней ужасно душно. Чтобы кто-то понял, надо много слов. Но теперь ты дома, но не в этих стенах, в смысле чувство дома, там, где дом — покой.»
«я стою раздетый, мы с тобою голы, таким голым был я только лишь с тобой. И теперь попробуй, и теперь потрогай, и скажи на ощупь я на что похож?»
«ты похож на чувство, на большое чувство,будто небо вскрыли — ты душа его. Будто ты огромный, ты такой огромный, ты имеешь смысл,ты такой весомый,но в руках ты лёгкий, как полет у птицы, ощутимый еле, сердцем невесомый. И тебя лишь чувством я могу измерить».
Он её потрогал,он ей след оставил,тихим днем весенним спали молча два в одеяле неба, два весенних неба, и их кожа молча на полу спала.
«я тебя запомню вот такой навечно, бесконечно голой, я так рад, что ты мне в ответ разделась, расстегнула кожу, все, что есть сняла, мы теперь такие, что все в мире можем, то, что мне так нужно, ты мне отдала. Не вставай, я скоро, я повешу кожу в тёмный шкаф до завтра, что б её не смять. Завтра снова нужно, этот дом покинуть, на работу нужно, на автобус, ждать,торопиться, знаешь, я устал от кожи, если б можно было вдруг её содрать посреди прохожих посреди студентов, продавцов, красоток, пленников метро. Каждый носить кожу, но не каждый может снять её и быть лишь, кем нам быть дано. Иногда я думал, что никто не знает, что под кожей что-то, что под кожей «ты». Людям очень страшно, я устал от грязи, от ужасно плоской кожной красоты. Люди судят кожу, люди любят кожу — это есть любовь их, кожаных, пустых. Кожа их красива, их дома нарядны — кожаные люди с чувством пустоты. Человек быть должен с чувством человека, человек не кожа — человек то в ней. Но скажи, как можно, когда кожа коже говорит, что любит, что это за игры кожаных людей? Ведь любовью можно заниматься только, если ты разделся, точно мы с тобой»
И они лежали, голые, друг в друга проникая молча, точно неба два вдруг в одно сливаясь и рождались в ночь ту бестелесной мысли в них двоих слова. Ведь любовью в коже заниматься пошло, потому что это будто бы игра. Люди прикрывают кожаною ложью то, в чем скрыта суть их, трогая тела.
Автор Александра Григорьева
